Отец целыми днями пропадал на загадочном ПРБ. Дома оставались я, мать, дед и бабка (не Жанин).
Если меня выгуливала бабка, тут всё было очевидно - лавочка во дворе, худая баба Полина в синем платочке из первого подъезда и круглая баба Груня в пёстром платочке из квартиры напротив.
Стой, куда пошла, слезь с лесенки, положь веточку, вертайся взад в песочницу, не трогай руками, копай совком, на вот тебе конфетку.
Дома я доставала альбом и рисовала бесконечных баб Полин и баб Грунь на многоярусных лавочках. Бабы и лавочки были монохромными, а платочки на бабах - цветными.
Если меня выгуливала мать, мы доходили аж до железной дороги, что проходила в двухстах метрах от дома. Можно было поспорить, сколько вагонов будет в электричке или посчитать количество вагонов в товарняке. Иногда мне покупали мороженое. Мороженое торжественно неслось в дом, где растапливалось в сладкую, белёсую и невкусную жижу, которая уныло пенилась в пиалке. А то горлышко заболит.
Дед со мной тоже гулял. На вопрос "Где вас носило последние пять часов?!" он отвечал:
- Ну, мы же гулять пошли, а не на лавочке сидеть. На метро катались.
До метро, кстати, путь был долог, но приятен. Впоследствии я заново открыла для себя этот маршрут, уже в одиночестве. Сорокаминутное путешествие по таинственным тропам сквозь тенистые зелёные дворы. Потом ту местность застроили и всё испортили.
( Read more )
